UPD: 9 мая 2019 года

Нижегородские маршруты Анатолия Мариенгофа

Стартовал шестой сезон экспедиций Нижегородского регионального общественного фонда деятелей культуры «Дать Понять». На этот раз предметом интереса проекта «Места памяти-2013» стало исследование молодого журналиста Дмитрия Ларионова, посвящённое родным местам знаменитого уроженца Нижнего Новгорода Анатолия Борисовича Мариенгофа (1897 – 1962), основоположника русского имажинизма, поэта, писателя и драматурга.

– Вопрос, где именно родился и жил Анатолий Борисович в Нижнем, до последнего времени оставался открытым, – рассказывает Дмитрий Ларионов, сопровождавший экспедицию в качестве эксперта. – Когда я стал заниматься этой темой, меня удивило, что до сих пор были известны лишь скудные сведения: жил поэт где-то на Большой Покровской, но где именно, никто не мог сказать. На самом деле, Мариенгоф начался на Лыковой дамбе. Здесь он родился, и этому можно найти подтверждение в строчках его поэмы «Развратничаю с вдохновеньем»: «Не правда ли, забавно, что первый младенческий крик мой прозвенел в Нижнем Новгороде на Лыковой Дамбе. Случилось это в 1897 году в ночь под Ивана Купало».

Согласно архивным документам, матери будущего поэта – Александре Николаевне Мариенгоф – в Нижнем Новгороде принадлежал деревянный одноэтажный дом с мезонином, находившийся в первой Кремлевской части (в 1910 году его стоимость составляла 301 рубль). Александра Николаевна Мариенгоф (в девичестве – Хлопова) родилась в 1870 году в имении под Ардатовым. Согласно «Посемейному списку мещан Нижнего Новгорода за 1895 год», их брак с Борисом Михайловичем Мариенгофом был зарегистрирован 26 сентября 1894 года. Это современная территория Лыковой дамбы, застройка которой с тех пор претерпела серьёзные изменения. Согласно «Нижегородскому топонимическому словарю» Н.В.Морохина, Лыкова дамба – насыпь для транспортного сообщения, проложенного по дну Почаинского оврага. Название происходит от фамилии боярина Б.М.Лыкова-Оболенского, по распоряжению которого в 1619 году через реку Почайну был построен мост, в 1839 году замененный дамбой.

Дома, где родился поэт, давным-давно нет. Возможно, он находился на месте памятника градостроительства и архитектуры 20-30-х годов XX века – дома-коммуны «Культурная революция», состоящим из пяти корпусов. В любом случае, атмосферу конца XIX столетия на Лыковой дамбе всё ещё можно почувствовать благодаря постройкам усадьбы Добролюбовых (1838 год, архитектор Г.И.Кизеветтер) и единственному деревянному дому, сохранившемуся здесь.

– О родителях Мариенгофа есть такие сведения, что они играли в театре, отец проходил здесь лечебную практику, – продолжает Д.Ларионов. – Всё это, возможно, имело место быть, но в отделе комитета по делам архивов, мне сообщили, что отец писателя Борис Михайлович Мариенгоф был торговцем. Борис Михайлович Мариенгоф закончил привилегированное учебное заведение в Москве. В 1885 году отбывал воинскую повинность, будучи зачисленным в ратники ополчения. Был перечислен из мещан города Митавы (губернский город Курляндской губернии), где он и родился, в Нижегородское купечество, и 4 мая 1894 года новокрещен в Нижнем Новгороде. В Нижегородском ежегоднике «Адрес-календарь за 1911 год» в алфавитном указателе жителей Нижнего Новгорода указано, что проживал он со своей семьёй по следующему адресу: улица Большая Покровская, дом № 10.

Согласно «Государственным спискам памятников истории и культуры Нижегородской области», речь идёт о торговом доме «Чесноков и Кудряшов». Этот памятник градостроительства и архитектуры состоит из двух доходных домов. Первый – 1885 года постройки (на пересечении ул. Большой Покровской и ул. Пискунова, д. 10/7 (литеры А, А1), документы о принятии на госохрану № 471, № 329). Второй – датируется концом XIX века (ул. Большая Покровская, 10в (литер Б), документы о принятии на госохрану № 288-м, № 36). В первом из них у Бориса Михайловича Мариенгофа была своя контора, а во втором он жил со своей семьёй.

– Окончательную ясность в этот вопрос внёс мой преподаватель – доцент кафедры русской литературы ХХ века филологического факультета ННГУ им. Н.И.Лобачевского Юрий Александрович Изумрудов, – уточняет исследователь. – Письмо сестры писателя Руфины, которое он мне предоставил на правах владельца, исключило все вопросы и сомнения касательно дома Мариенгофа. В нём есть такой фрагмент, где Руфина своей рукой набросала эскиз местонахождения дома, нарисовала буквально арку, стрелочку, чтобы было понятно, как пройти. Если смотреть на фасад дома № 10в, то из двух подъездов нас интересует левый (подъезд № 1): именно здесь жила семья Мариенгофа, на четвёртом этаже. Точную квартиру установить не удалось из-за перепланировок, но оконные рамы, лестница и пол в подъезде сохранились с тех времён.

Итак, мы живем на Большой Покровке, неподалеку от каланчи, выкидывающей красный шар, когда пожар в её части. Сын дворника, шестилетний Митя Лопушок, полный день гоняет по тротуару железный обруч от развалившейся бочки. Как только я появляюсь на парадном крыльце, мама или няня выводят меня за ручку, - он кричит на всю улицу как зарезанный: - Девчонка! … Девчонка!... И проносится мимо дребезжащих вихрем.

Удивительно, но во дворе дома Мариенгофа до сих пор чувствуется городская среда начала ХХ века. И хотя хозяйственные постройки этого домовладения либо утрачены, либо дошли до наших дней в руинированном виде, пространство всё ещё позволяет считывать с себя информацию и делать предположения, где была каланча, которую описывал Анатолий Борисович, а где был каретный двор, для выезда из которого в жилом доме была спроектирована сквозная арка.

С самим же домом у Анатолия Мариенгофа связаны тяжёлые воспоминания, также запечатлённые в его прозе: «Умирает мама. Тяжело, мучительно умирает. Нет, это гипсовое лицо – не лицо моей мамы! Эти глаза – запавшие, мутные, скорбные – не её глаза. Эти прямые поредевшие влажные волосы, утерявшие свой изумительный блеск, – не её! Нас, детей, двое. Сестра ещё совсем маленькая. Она играет в куклы, ничего не понимая. Наша детская комната отделена от спальни родителей просторной столовой и папиным кабинетом. В старом доме толстые стены. И все-таки зловещие звуки, несущиеся из спальни, бьют по голове».

Произошло это весной 1913-го, а осенью того же года отец писателя получил выгодное коммерческое предложение, связанное с торговлей английскими граммофонами в Пензе, и уехал с детьми из Нижнего Новгорода. Анатолий Мариенгоф перевелся из Александровского дворянского института и поступил в Пензенскую гимназию (к слову, здание гимназии в Пензе сохранилось, а вот дома, где они жили, уже нет). Небольшое стихотворение А.Мариенгофа было впервые опубликовано в журнале «Сфинкс», единственный экземпляр которого он издал вместе с институтцами, обучаясь в третьем классе.

В Нижний никто из семьи поэта больше никогда не приезжал, хотя сам Анатолий Борисович и возвращался к нему в текстах и воспоминаниях.

Мой город дорог мне, мил и люб таким, какой был при разлуке, – почти полвека назад: высокотравные берега, мягкий деревянный мост через Волгу, булыжные съезды, окаймленные по весне и в осень пенистыми ручьями. Город не высокорослый, не шумный, с лихачами на дутых шинах и маленькими веселыми трамвайчиками – вторыми в России. Они побежали по городу из-за Всероссийской выставки.

Нижний! Длинные заборы мышиного цвета, керосиновые фонари, караваны ассенизационных бочек и многотоварная, жадная до денег, разгульная Всероссийская ярмарка. Монастыри, дворцы именитого купечества, тюрьма посередке города, а через реку многотысячные Сормовские заводы, уже тогда бывшие красными. Трезвонящие церкви, часовенки с чудотворными иконами в рубиновых ожерельях и дрожащие огоньки нищих копеечных свечек, озаряющих суровые лица чудотворцев, писанных по дереву-кипарису. А через дом – пьяные монопольки под зелеными вывесками. Чего больше? Ох, монополек! Пусть уж таким и останется в памяти мой родной город, мой Нижний. Пусть!

В памяти – один пожар в Нижнем. Горели дома по съезду. Съезд крутой. Глядишь – и как это не скувыркнутся домишки. Под глиняной пяткой съезда, в вонючем грязном овраге - Балчуг: ларьки, лавчонки, магазинчики со всякой рухлядью. Большие страсти и копеечная торговля. Когда вспыхнул съезд, а ветер, вздымая клубами красную пыль, понёс её к Балчугу, огромная чёрная толпа, глазеющая на пожар, дрогнула. Несколько поодаль стоял человек почти на голову выше ровной чёрной стены людей. Серая шляпа, серый светлый костюм с красной искоркой, жёлтые перчатки и жёлтые лаковые ботинки делали его похожим на иностранца. Но глаза, рот и бритые, мягко округляющиеся скулы были нашими, нижегородскими. Тут уже не проведёшь никаким аглицким материалом, никакой искоркой на костюме, никакими перчатками – пусть даже самыми жёлтыми в мире. Стоял он, как монумент из серого чугуна. И на пожар-то глядел по-монументовски – сверху вниз. Потом снял шляпу и заложил руки за спину. Смотрю: совсем как чугунный Пушкин на Тверском бульваре. Вдруг: кто-то шёпотом произнёс его имя (речь идёт о Фёдоре Шаляпине). Оно обежало толпу. И тот, кто соперничал с чугуном, стал соперничать с пламенем. Люди отворачивались от пожара, заглядывали бесцеремоннейшим образом ему в глаза, тыкали пальцем в его сторону и перешёптывались. Несколькими часами позже я встретил мой монумент на Большой Покровке – главной нижегородской улице. Несколько кварталов прошёл я по другой стороне, не спуская с него глаз.

У Лидочки тёмные волосы, пухлые розовые губки и круглые серебряные глаза, похожие на новенькие полтинники. Когда она улыбается, мне кажется, что улыбается весь Нижний Новгород, окружающий меня. А когда её полтинники тускнеют, я уверен, что Нижний Новгород переживает великую драму.

Одно из любимых мест Мариенгофа в городе – Николаевский драматический театр, который он посещал в студенческие годы, восхищаясь игрой в роли Гамлета любимца нижегородской публики – актёра Якова Орлова-Чужбинина. Под впечатлением от спектакля, он даже купил себе череп, который поставил на свой письменный стол.

Мы с Лидочкой вместе ходили в театр. Самой любимой нашей пьесой был «Гамлет».

Говоря о нижегородских маршрутах Мариенгофа, сложно переоценить роль его прозы, благодаря которой, к примеру, можно узнать, о том, что субботние зимние вечера будущего писателя проходили на Чёрном пруду (согласно «Нижегородскому топонимическому словарю» Н.В.Морохина, Чёрный пруд – часть Нижегородского района в начале улицы Ошарской. На этом месте действительно существовал пруд, соединявшийся с руслом реки Ковалихи, который служил местом отдыха горожан. Чёрным назывался из-за тёмного цвета воды. Засыпан в 1930-е годы как источник малярии. На его месте был разбит сквер).

Наш Чернопрудский каток обнесен высокой снежной стеной. В дни, когда играет большой духовой оркестр под управлением Соловейчика, билет стоил двугривенный. Это большие деньги. На них можно купить груду пирожных в булочной Розанова (булочная Розанова располагалась рядом с домом Мариенгофа на улице Большой Покровской). Откуда взять такую сумму сыну сторожа из Вдовьего дома? И вот, рискуя жизнью, мой соперник всякий раз кубарем скатывается по снежной крутой стене. Раз! Два! – и на льду. И уже выписывает свои замысловатые кренделя на допотопных снегурочках.

Вспоминает Анатолий Мариенгоф и футбольное поле, где играли студенты Александровского дворянского института. Находилось оно за Вдовьим домом, рядом с Арзамасским шоссе (сейчас – проспект Гагарина).

Писать стихи – это значит ещё и бормотать их в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте: на улице, за обедом, во время общей молитвы в актовом зале, в уборной и даже стоя в воротах футбольного поля в качестве голкипера.

К местам Мариенгофа имеет прямое отношение и Мыза. Согласно «Нижегородскому топонимическому словарю» Н.В.Морохина, Мыза – центральная часть Приокского района. В конце XVIII века выходец из Прибалтики, председатель Нижегородского уголовного суда К.М.Ребиндер, владелец Ляхова, приобрёл земли возле Московской и Арзамасской дорог и создал там ферму, названную на прибалтийский манер Мызой. Другие названия: ж/д ст. Мыза, Мызинский мост, ул. Мызинская. Здесь, в бывшем когда-то дачном посёлке, его матери принадлежал деревянный дом (3 участок, № 664), который Анатолий Борисович вспоминает в романе «Циники».

Мне шестнадцать лет. Мы живём на даче под Нижним на высоком Окском берегу. В безлунные летние ночи с крутогора широкая река кажется верёвочкой. На версты сосновый лес. Дерево прямое и длинное, как в первый раз отточенный карандаш. В августе сосны скрипят и плачут. Дача у нас большая, двухэтажная, с башней. Обвязана террасами, верандами, балкончиками. Крыша – весёлыми шашками: зелёными, жёлтыми, красными и голубыми. Окна в резных деревянных мережках, прошивках и ажурной строчке. Аллеи, площадки, башня, комнаты, веранды и террасы заселены несмолкаемым галдежом.

С помощью текстов писателя, к которым неоднократно обращался исследователь Дмитрий Ларионов в ходе экспедиции, её участникам удалось открыть для себя новый – «мариенгофский» – смысл в знакомых любому нижегородцу и гостю города местах. Такой формат актуализации литературного наследия вместе с историко-культурным призван привлечь внимание самой широкой общественности к инициативе увековечить память Анатолия Борисовича Мариенгофа в Нижнем Новгороде в виде установки памятной таблички (барельефа) на доме, где он жил, памятника поэту и/или мемориальной беседки во дворе этого дома.

Мемориальная доска А.Б.Мариенгофу в Нижнем Новгороде, ул. Большая Покровская, д. 10в, фото Галины Филимоновой.

Спустя 6 лет – в конце апреля 2019 год на связь с фондом «Дать Понять» вновь вышел Дмитрий Ларионов, выступавший в 2013 году экспертом в городской экспедиции фонда по местам памяти знаменитого уроженца Нижнего Новгорода – поэта Анатолия Мариенгофа. Дмитрий сообщил, что в начале мая в Нижний приезжает автор биографии Анатолия Мариенгофа Олег Демидов (его книга «Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов» вышла в 2019 году в редакции Елены Шубиной, АСТ) и предложил провести экскурсию, наподобие той, что мы делали в 2013-м в формате пешей презентации книги.

8 мая 2019 года мы повторили маршрут со свежими комментариями исследователей-мариенгофоведов о вымысле и реальной жизни Мариенгофа, о взаимоотношениях с Сергеем Есениным, о «кафейном» периоде имажинизма, о его драматургии и многом другом. В копилку новых данных, связывающих Мариенгофа с нашим городом, можно добавить тот факт, что его пьеса «Белая Лилия» была поставлена в Горьковском драматическом театре еще при жизни автора (премьера состоялась 6 августа 1949 года, а спектакль сыграли семь раз).

Мемориальная доска А.Б.Мариенгофу в Нижнем Новгороде, ул. Большая Покровская, д. 10в, фото Галины Филимоновой.

Экскурсия состоялась в преддверии 9 мая, и Олег Демидов поделился фактами биографии Анатолия Борисовича Мариенгофа, связанными с Великой Отечественной войной и опубликованными в его книге «Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов»:

Заполняя анкету члена Литфонда СССР в 1949 году, Мариенгоф отметил, что имеет правительственную награду – медаль за доблестный труд в Великой Отечественной войне.

1. В военном Ленинграде, где «казалось, не только люди, но и наши камни сжали кулаки и челюсти», Анатолий Борисович пишет поэмы и военные баллады о героях войны. С этими текстами ходит на ленинградское радио, читает их в прямом эфире. Вот известные историкам его стихотворные очерки, написанные для радиопрограммы: «Капитан Гастелло», «Рабочий Сигачёв», «Боец Исмаилов», «Батарея младшего лейтенанта Чаплина», «Сеня», «Александр Самохин» («Партизанский разведчик»).

2. Будучи востребованным драматургом, специально для военного времени пишет короткие одноактные пьесы «Истинный германец» и «Гостеприимная хозяйка». Пьесы были опубликованы в сборниках «Боевая эстрада» и «На штурм!», которыми пользовались коллективы многочисленных советских театров, выезжающие на фронт.

3. В Кирове, куда он был эвакуирован вместе с Большим Драматическим театром, А.Б.Мариенгоф был назначен художественным руководителем местного облдрамтеатра. Здесь он пишет пьесы «Власть тьмы» («Немцы в Ясной Поляне»), «Наша девушка» (издана тиражом 100.000 экземпляров в издательстве «Молодая гвардия»), «Ленинградские подруги» и «Мистер Б.», поэму «Земляк». Здесь же в 1942 году издают сразу две книги стихов – «Пять баллад» («Капитан Гастелло», «Три товарища», «Два германца», «Отто Опель», «Партизанский разведчик») и «Поэмы войны», включивших в себя поэмы «Лобзов», «Денис Давыдов» и «Зоя-Таня».
Однако спустя несколько лет сборники Мариенгофа запретили: они были изъяты из библиотек и книжных магазинов. Сегодня, если и встречаются у букинистов или на аукционах, уходят за серьёзные деньги. Дело в том, что советской цензуре не понравилась христологическая фигура Зои Космодемьянской из поэмы «Зоя-Таня»:
Сидим,
Глотаем чай.
Молчим.
Вот век!
В Петрищеве
Как на Голгофе,
Было:
У стражи
Зоя
Пить просила
И немец
Дал ей
Керосин.
Так уксус пил
Марии сын.

Как в это время выглядит Мариенгоф, можно понять по дневникам Вячеслава Иванова. В них есть запись от 9 декабря 1942 года, когда он приезжал в Москву: «Из… черт ее знает, не то Пермь, не то Вятка!.. приехал А.Мариенгоф. Вошел походкой, уже мельтешащей, в костюмчике, уже смятом и не европейском, уже сгорбленный, вернее, сутулящийся. Лицо красноватое, того момента, когда кожа начинает приобретать старческую окраску. Глаза сузились. Боже мой, смотришь на людей и кажется, что состарилась за один год на целое столетие вся страна».

У «горькуированного» поэта Николая Глазкова есть стихотворение, посвященное Мариенгофу:

Поэт, ты не можешь добиться издания,
Хотя твой стих и великолепен.
Ты – как церковь, которая лучшее здание,
Но в которой не служат молебен.

Ты имеешь на вещи собственный взгляд
И, как Пушкин, расходишься с чернью.
Ты как церковь, что сбоеприпасили в склад,
Но не в этом ее назначенье.

Для справки: 
Олег Демидов родился в 1989 году в Москве. Окончил филологический факультет Московского гуманитарного педагогического института. Поэт, литературовед, исследователь жизни и творчества Анатолия Мариенгофа и других поэтов-имажинистов. Составитель собрания сочинений и книги «Циники: поэзия и проза» А.Б. Мариенгофа, а также собрания сочинений И.В. Грузинова.

Книга «Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов» поэта и литературоведа Олега Демидова, вышедшая в этом году в издательстве «АСТ: Редакция Елены Шубиной», — самая полная биография писателя, где развеиваются многие мифы, публикуются ранее неизвестные архивные материалы, письма и фотографии, а также живые свидетельства людей, знавших Мариенгофа. 

Сегодня многие знают Анатолия Мариенгофа, родившегося в Нижнем Новгороде как поэта-имажиниста, друга Сергея Есенина, автора книг «Роман без вранья», «Циники» и «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги». Однако большая часть его творческого наследия, в том числе и как драматурга, была незаслуженно забыта. 

Материал подготовила Галина Филимонова

В настоящей публикации использованы фотографии Галины Филимоновой, Татьяны Глуховой и Дмитрия Соколова

Настоящая публикация размещена на сайте Галины Филимоновой в рамках проектов «Места памяти-2013» и «Белые пятна карты «мест памяти» Нижегородской области»

Как поддержать проект?