Татьяна Филатова

7 декабря 2016 года

Где живут фараонки?

Когда уходит Наследие, происходит нечто большее: мы теряем саму возможность когда-нибудь вернуться к себе как к цельному, узнать о себе нечто важное. «Малым формам» искусства еще повезло, оно сохранится в музеях, в коллекциях, для «больших форм» это не решение. Камню повезло больше – резьба белокаменных соборов все же до нас дошла. Дерево не столь долговечно. Самым «молодым» домам с резьбой – не меньше 150 лет. Они старятся «не по дням – по часам». От всей расписной Руси осталось два крохотных «островка» - резьба белокаменных соборов Владимиро-Суздаля и наследующая ей деревянная глухая резьба Среднего Поволжья.

Где хранилась эта традиция, разделенная 5-6 столетиями и чудом «всплывшая» в корабельной рези петровских судов, «переселившись» затем на деревянные дома нижегородчины? Где живут фараонки?

О традиции украшать «хоромы и храмы» говорится еще в Стоглаве (1551 г., гл. 125): «Над вратами домов у православных християн воображаемых зверей и змиев и никаких неверных храбрых мужей (т.е. – кентавров) поставляти неподобает», рекомендуя заменять всяких «резных чудищ» православными иконами – на «дивно украшенных, всякой лепоты исполненных церквах и хоромах». Тератологический стиль сходил со стен зданий неумолимо: после освобождения от татаро-монгол во внешнее убранство уже не вернулся. В XVIII веке из церковной резьбы были полностью исключены изображения фантастических единорогов, грифонов, сирин, «неясыти». Они оставались лишь в убранстве светских зданий. Домовая глухая резьба Поволжья периода расцвета XIX века – последний всплеск этого поразительного по красоте и бесконечной смысловой наполненности зооморфного стиля.  

Николай Борисов. Медаль «Лев» из серии «Нижегородская резьба». Аверс. Гипс тонированный. Д - 120 мм. 1983 год.

Традиционно этот вид резьбы вести от корабельной рези (или барочной): Петр начинает строительство флота, закладывает верфи, в том числе и на Волге (в Балахне Нижегородской губернии), готовясь к Азовскому походу. Суда должны украшаться богатым геральдическим убранством. Хотя корабли украшали и раньше, свидетельство Дж. Гарсея еще XVI веке о 20 судах Ивана Грозного, отличавшихся «удивительной красотой, величиной и странной обделкой» с изображением «львов, драконов, орлов, слонов, единорогов, отчетливо сделанных и богато украшенных золотом, серебром, яркой живописью». Сохранились былины, где описывались «нос-корма – по-туриному, бока возведены по-звериному».

Но домовую резьбу, о которой идет речь, все же следует вести от петровского времени. Это был стиль европейского барокко, по образцам из сборника «Символы и эмблемата» (Астердам, 1705 год). Образы античной мифологии, герои Священной Истории, геральдическая, алхимическая и оккультная символики, сцены из бестиариев – образчики подобного декора. Божества водной стихии – нереиды, сирены, тритоны, дельфины… Орнаментика – картушей, валют, пальметок, раковин, гирлянд… Вообще, стиль барокко – с плавными линиями и динамичностью форм как нельзя лучше подходил к конструкции кораблей – с их закругленными и криво-изогнутыми линиями.

Однако, упрощенно считать стиль корабельной=домовой резьбы полностью заимствовованным. Если верить свидетельствам, Петр заказал местным древоделам-резчикам из Балахны украшение кораблей (правда, его что-то не устроило, послав мастеров учиться заграницу «живописному мастерству» и «столярному для убрания кают»). Но местные резчики уже были. И что-то резали и до Петра. Вообще получилось какое-то странное «барокко», гораздо более соотносимое с древнерусской «письменностью» в камне Владимира-Суздаля. Местный субстрат переплавил «европейство» так, что получился совершенно оригинальный стиль. И «может быть, в Городце мы встречаем единственный отголосок некогда очень великого искусства русской домовой резьбы, из которой выросла и удивительная русская резьба по камню» (А.П.Рогов). Что это была за почва, на которой сохранялась эта архаика?

Галина Филимонова. Фотография из экспедиции «Тропой фараонки» в Городецкий район Нижегородской области. 2016 год.

Продолжая строительство уже для внутреннего речного судоходства – барки, беляны, мокшаны и самые роскошные парусные суда – расшивы, резьба доходит до своего апогея. «Когда они выстраивались рядами, во время Макарьевской ярмарки – выставка это была действительно своеобразной и поразительной. Подобной в иных местах нельзя уже было встретить. Она местами напоминала и буддийские храмы с фантастическими драконами, змеями и чудовищами. Местами силилась уподобиться выставке крупных по размерам и ярким по цветам лубочных картин, а все вместе очень походило на нестройную связь построек старинных теремков». (С.Максимов). Не осталось ни одного (!) из былого богатства. Последний образчик – галера «Тверь», сгорела уже в 1956 году.

С XIX века резьба «переселяется» на дома (зимой – резчики работают на судах, летом – на строительстве домов). С появлением пароходов резьба с бортов исчезает, а к началу ХХ века и домовая сходит на нет. Традиции глухой резьбы не больше 200 лет, она уходит на излете, в самый расцвет. Но отточенность форм, разработанность техники, наличие устойчивого круга образов – позволяет говорить о гораздо более древней традиции.

Выделяется две группы изображений: барочные, отсылающие к нереидам и тритонам, пышные прически как парики XVIII века, фигуры выделены из общего орнамента, и те, что явно не имеют связи с барокко: змеевидные фигуры практически не вплетены в орнамент, несут черты сходства с каменной резьбой XII – XIII вв. Первые встречались больше в местах, где шло строительство судов, вторые – дальше «в лесах».

После закрытия Оружейной Палаты «резных и столярных дел», главного центра резьбы по дереву, часть «мастеровых людей разных художеств» была переведена в Петербург, остальные разошлись по России, разнося навыки и умения, полученные, в том числе, и от иностранных резчиков – на родную почву.

Источниками образного ряда чудовищного стиля явилась античная и византийская книжность, пришедшая на Русь через Балканы (позднее – Польшу). Описаниям животных посвящены т.н. бестиарии – сборники рассказов и толкований животного мира сквозь призму христианской символики. «Луцидариус», «Александрия», Толковая Палея, «Сказания об Индийском царстве», Христианская Топография, Минеи, Хронографы, Рафли, Сонники, Чаровники, Азбуковники, Космографии, Физиологи – та переводная литература, что задала сюжетность и образность деревянной резьбе. Это были манихейские и богомильские «басни», вызывающие живой интерес своей развлекательностью и красочностью.

Ольга Борисова. Триптих «Нижегородские обереги». Левая часть: «Птица счастья». 50 х 60 см, «Лев». 50 х 60 см. Центральная часть. 101 х 50 см. Правая часть: «Сирин». 50 х 60 см, «Русалка». 50 х 60 см. Холст/масло. 1996 год.

Апокрифы переводили на язык народного сознания, недавно еще языческого, новую христианскую догматику, которая были не вполне понятна своим умозрительным языком простому народу. Апокрифы расцвечивали и дополняли те места из библейских канонических текстов, что были лишь обозначены в Священном Писании. В результате произошло соединение христианства с язычеством, «языческий иконостас», или, т.н., Народная Библия - из разнообразных «духовных стихов», апокрифов-амулетов, сказаний, преданий, притч и быличек, наряду с сюжетами Старого и Нового Заветов. А также античных, персидских, индийских сборников, древнееврейских сказаний, пересказанных в форме басен, загадок, анекдотов и «ложных чудес».

«Чудесный зверинец» играл тут не последнюю (часто даже главную) роль. Народная тератология попала на Русь с тем «богомильским привкусом», что сложился в секте, которая вела свое происхождение «с Востока», предания заимствованы из Ирана и Индии, и всегда оставалось пристрастие к «индийским, восточным басням» и у старообрядцев, книжность которых составляла апокрифическая литература. Пример из «Сказания об Индийском царстве»: «Есть… во царствии моем зверие… слонови,  дремедары и коркодилы и велбуди керно. Коркодил зверь лют есть, на что ся разгневаетъ, а помочится на древо… в той час ся огнем сгорить. Есть… петухы, на них… люди яздять. Есть у меня птица ногои, вьет себе гнездо на 15 дубов…».

Вступив в область христианского мифа – античные животные напрочь утратили реалистические свойства, участвуя теперь уже в другой Истории – божественных мистериях Святого Писания. Мир Божьего Промысла настольно непостижим простым человеческим сознанием, что лишь фантастичность может как-то описывать этот мир. Многоголовые, с несколькими конечностями – конгломераты невозможных соединений, весь этот «чудовищный зверинец» был тем языком, которым разговаривало средневековье. Единороги, василиски, алконосты, амфисбены, грифоны и проч. и т.п. – это был разряд «неподобных тварей», уже некие условные фигуры, «летештии и ходештии твари». Их фантастичность подчеркивалась «заморским происхождением», они всегда откуда-то издалека, «из Индии». Великолепно разработанный язык «говорящих» символов. И фараонки-русалки, львы и сирины – персонажи домовой резьбы – из той же когорты.

Николай Борисов. Медаль «Сирин» из серии «Нижегородская резьба». Аверс. Гипс тонированный. Д - 120 мм. 1983 год.

Всю эту «книжность» вобрала, сохранила и дополнила – среда старообрядчества. Ему обязаны возникновением многие художественные промыслы Поволжья: резьба, инкрустация по дереву, роспись, иконопись. Эта культура «книжная» по сути (т.е. ориентированная на Книгу, даже если способ существования литературы был устным – в «духовных стихах» и апокрифических песнях), имела своей доминантой сохранение старины как «истинной мудрости». Уходя от засилья властей, старообрядчество на землях Поволжья как колпаком накрыло все существовавшие тут с незапамятных времен культуры и хранившие формы архаики, восходящей еще к язычеству. Ориентируясь на старину как на идеал, старообрядчество впитало и те дохристианские представления, которые самому христианству, по сути, могли быть чужды (в «ложных молитв» и «отреченных» книг). Старообрядчество стало кладезем, своеобразной резервацией архаичных заветов и преданий. «Безграничная преданность раскольников ко всему, что носит на себе печать старины принесла весьма важную услугу… ибо сохранили памятники нашей древности» (П.И.Мельников-Печерский).

Экспонат Шахунского народного фольклорно-этнографического музея. Кокошник наличника дома Лебедева из деревни Кулики Шахунского района Нижегородской области. Фотография предоставлена Олегом Козыревым.

Здесь сложился клубок разных сект, толков, согласий в сложную смесь еретических потоков, слившихся в один огромный «котел». Австрийцы, спасовцы, федосеевцы, филлиповцы, поморцы, капитоны… После раскола основную массу составили богомилы-беспоповцы, тайные манихеи-язычники и хлысты. И вся эта масса при всей закрытости, активно жила и вбирала, перерабатывала местные реалии.

Илья Борисов. «Домовой на кошке». 70 х 90 см. Холст/акрил. 2013 год.

Богомильские предания попадали на Русь через паломников-пилигримов, каликов перехожих - бродячих певцов и музыкантов, распевающих «духовные стихи», начиная со времен от Сотворения мира («Голубиная» или «Глубинная» книга) до пересказа ложных молитв и «чудес», ходивших в XII-XIII веках на Святую землю через Балканы. Неся с собой и рукописи апокрифов. В XIX веке их сменили бродячие торговцы–офени: ходебщики, кантюжники, коробейники, картинщики, старинщики, выполняя ту же роль, но в других исторических реалиях.

Происхождение офеней неясно: его ведут – то от исчезнувшего народа, кочевавшего по Волге – «масыгов» или «масов», или от «афинян», торговавшись на Руси (в тайном языке офеней больше всего греческих слов), или от венгров из г. Офена. В.Даль считал офеней просто «крещенными», «православными» (от «офес» - «крест»). Связывали даже с предметом торговли – льняного полотна из Греции. Но одной торговлей не объяснить географической привязки исконного офенства к землям бывшей Суздальской губернии (другое название – суздала). Главное место пребывания их исстари было на древнерусской территории: Иваново – Нижний Новгород – Владимир. Этот «треугольник» еще именовался «Белая Русь», или Русь Залесская - Владимиро-Суздальское княжество, в состав которого, некогда входил и Городец Нижегородской области как один из его форпостов. Главные «гнезда» офеней как раз совпадали с местами расселения раскольников: капитонов-беспоповцев, хлыстов и «ревнителей древлего благочестия» - поповцев.

Эти земли издавна были «этническим котлом», славяне пришли на земли финно-угров (которые и оставалось здесь жить, финно-угорский субстрат в резьбе – особая тема). В XII веке при Андрее Боголюбском здесь формируется Третий центр Руси. И именно Залесская Русь дала такое уникальное явление как офени. В рамках единой русской культуры это было место особой, своеобразной доминанты, может быть, как никакой другой так характеризующей, собственно, «русскость» нашей культуры. И офенская составляющая – одно из ее «ядер».

Трудно найти более непохожие, даже противоположные культуры: офеней и старообрядцев. Языческая по сути, направленная вовне, экстравертная, культура «праздника», «смеховая культура» офеней, и – интровертная, направленная вглубь себя и в прошлое, ориентированная на старину, скупая на внешние выражения – культура старообрядчества. Здесь они встретились, дав такое удивительное явление, как домовая глухая резьба. Сочная по характеру, богатая до избыточности (стоимость убранства дома доходила до четверти стоимости самого дома, встречались дома с резьбой в 100 погонных метров, - никакой одной лишь практичностью не объяснить этого роскошества), и – книжная по содержанию образно-художественного ряда – от старообрядчества.

Есть версия и о происхождении офеней-скоморохов (скоморох – коробейник – офеня – ветви одной культуры) – как потомков жречества древнего бога Трояна. Отсюда их подчеркнуто театрально-игровой, музыкально-песенный характер. Дудино племя: игрецы, плясуны, глумцы, гудочники, петрушечники и медведчики, кощуны, прелестники, обавники, ряженные, а обобщенно – «веселые люди».

Они отправляли обряды в мистериях умирающего и воскрешающего бога - через кощунственное ритуальное осмеяние смерти. Только так восстанавливался космический цикл через «их возрождение». Скоморохи были «вхожи» в «тот мир», на «тот свет». «Тот свет» в представлении славян – мир «перевернутый». Там все «наоборот». Что здесь правое, там - левое, верх - низ, день – ночь и т.д. Заходя на ту территорию, они и вели себя соответственно. Отсюда их ряжение, говорение не своим голосом, совершение ритуальных бесчинств. Отсюда и веселье на похоронах, и глумы над покойником. (Такое поведение сохраняется на святки, масленицу, в купальские дни). Так формируется образ игреца-потешника как сакрального глумца, магически связанного с «нижним миром». Отсюда и поведение - в обычаях ритуальной бессмыслицы, как-то: «снег полоть» или «решетом воду носить». (В Древнем Египте акробаты ходили на руках – вниз головой – принимая перевернутой положение в похоронном ритуале, имитируя «движение по потустороннему миру».) Поэтому скоморохи продолжали являться на жальники (кладбища»), помня, когда поминки были связаны с плясками и игрищами. И «нет сомнения, что народ допускал их на могилы и не считал неприличным увлекаться их песнями и играми, по той же старой памяти» (И.Беляев). Но для христианского священства скоморохи, это - «глумы деющие и позоры бесовские творяще».

С утверждением христианства «место» скоморохов-волхвов стало занято, невозможность участвовать в новой обрядности вытесняет их на периферию (они продолжали «играть» на народных праздниках, например, на свадьбах), их образ получает новый смысл – «прислужников нечистой силы». Положение скоморошества объявляется недозволенным. В «Слове» Кирилла Туровского XII века в числе т.н. «христианских мытарств души» есть: «буйное слово, срамословие, бестудная словеса и плясание, еже на пиру, и на свадьбах, и паверчерницах, и на игрищах, и на улицах, и также уже басни бают и в гусли гудут…». Из поучений о «Казнях Божьих»: «Этими и другими способами вводит в обман дьявол, всякими хитростями отвращая нас от бога, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями... а церкви стоят пусты». Гонения на скоморохов только усиливались. Но в народе любили этих потешников. Хотя в Стоглаве (41 гл.) встречается: «…по дальним странам ходят скомрахи ватагами многими, по 60 и 70 человек… и по деревням у християн сильно ядят и пьют, и из клетей животы грабят, а по дорогам людей розбивают».

Илья Борисов. «Ужин с русалкой». 70 х 90 см. Холст/акрил. 2015 год.

Образ офеней-скоморохов изначально двойственен. «Бог послал попа, а бес скомороха». Им присущи – ум, артистизм, смекалка, но и – авантюризм, глум, воровство (недаром у торговцев, бродячих музыкантов и воров – один покровитель бог Гермес = древнерусский Ермий). Это были свободные люди, «люди дороги», отвергающие оседлый образ жизни, не имеющие ни семьи, ни дома. Распространяемые ими древние предания содержали и некие сакральные древние знания, за передачу которых отвечали скоморохи-офени-масыги (масыги – сообщество внутри офенского мира). Возможно, изначальный язык скоморохов также был сакральный, использовался при заклинаниях.

В русском языке неслучайно «забава» означает еще и «магию» («забавати» - «заклинать», «заколдовывать»). В былине «Вавило и скоморохи» они пять раз (!) названы святыми именно за обладание некими магическими знаниями и магической силой. Скоморохи пели «не голосом, а сознанием», приводя окружающих в состояние измененного сознания, вызывая вибрацию внутренних органов. Это были «обавщики», «обаятели». В русской традиции игра сопоставима с мороком. Наследники древнего жречества были колдунами.

Для своих целей они создали собственные «тайные языки», разрывая связи с общепринятым употреблением слов. Неприятие официального и демонстрация оппозиции – также сближало офеней со старообрядцами. Это была та самая «параллельная Россия», подспудная, знающая лишь свои законы. Офени всегда выделяли себя из общей массы, простых мужиков называя лохами. Всякая тайность всегда связана с чуждостью, дорогой и статусом пришлого. Собираясь ватагами, скоморохи-офени «творили свое дело» (наз. «брань», а все участники – «братьями») по городам и весям. Этот же образ жизни они передали своим «преемникам» - торговцам-коробейникам, офеням-ходебщикам.      

Неслучайно собственное название тайных языков – «отверница», в смысле - «наоборот», «иноречие», «намек». «Отвернутость» речи через «ломание языка». Язык владимирских офеней, катрушницкий лемезень, язык лаборей, язык харьковских невлей – «ветви одного дерева, потомки одного отца, выродившиеся вследствие различных требований… и затем принявшие в себя оттенки местного говора» (П.Н.Тиханов). Т.е. изначально был прото-офенский метаязык – единой древней культуры. Что также подтверждает ее наличие в истории.

Тарабарской грамотой широко пользовались и раскольники. Еще в древнерусских источниках XV – XVII вв. упоминается система тайнописи – «мудрая литорея». В России XIX века для тайных языков сложилась оптимальная историческая ситуация: институт Бродячей Руси и расцвет отхожих промыслов, также – среда старообрядчества.

Впоследствии офени становились оседлыми (географические свидетельства их присутствия в нижегородчине – Гудково, Каликино, Коробейниково, Коробиха, Коробово и Суздалево). Другая часть продолжала странствовать. В этом потоке Бродячей Руси – растворялись и многочисленные представители раскольников-«бегунов».    

Они ходили по Руси, «правили Мир», занимались ведовством, лечили, веселили, предсказывали будущее, участвовали в обрядах инициации молодежи и на свадьбах. Их вклад в русскую культуру нельзя переоценить (как и в воровской культуре тоже), ставшей одной из доминант русского характера. И с фасадов домов с «фараонками и львами» на нас до сих пор, может, глядит самая древняя и загадочная культура - офеней…

Надежда Щема. Фотография из экспедиции «Тропой фараонки» в Городецкий район Нижегородской области. 2016 год.

Волга XIX века - это не только старообрядческие «леса», это и шумная Макарьевская ярмарка с торжищами, Волга кипела, непрерывно шли суда – на юг, сюда же подходили дороги из Сибири и северного края. Здесь распространялись, в том числе и «всяческие картинки», лубок и «фряжские листы», служащие образцами для мастеров-резчиков.

«Фряжская резьба» - первый вид рельефной резьбы. Если первоначально на формирование техники сказалось влияние византийской и восточной традиций, то с XIV века – это влияние Запада. Возникает округление выступающего узора с преобладанием сюжетных изображений над орнаментом. В XVII веке на смену приходит более объемная, скульптурная резьба – «флемская»: высокого рельефа с игрой светотени от соотношения разных объемов, более художественно выразительная. Мотивами служили привозные листы (с эмблемами, арабесками, орнаментами гирлянд), книги с гравированными заставками и лицевые библии: «целая галерея изображений, поражающих изощренной декоративностью и глубиной образа».

За основу бралась акантовая ветвь (листья аканта называли «листья петрушки», а переходы стебля в лист – «вывертышами»), дополнялась экзотическими плодами и виноградом («травы разметные»), в сложные переплетения включались иконографические образы фантастических животных. Это и создало уникальный вид резьбы, нигде больше не встречающийся.

«Беспокойный» ход орнамента по всей длине доски – будто останавливался фигурами фантастических существ. Их тела изогнуты для придания пластического соответствия с орнаментом. Редкие по динамике, будто остановленные движения. В центре обычно - «вазон» с выходящими ветвями гирлянды, или – решетка, или год постройки, имя мастера. Если в центре фигуры существ, то в позе предстоящих. Львы – с разинутыми пастями и высунутыми языками, гривами в виде мантий или солнечных розеток, с процветшими хвостами. Фараонки-русалки – с ростками=змеями в руках. Чудесные птицы – с распластанными хвостами и крыльями. Тела закручены в тугие узлы, создают ощущение огромной силы и жизнерадостности. Резьбы сочная, яркая, припухлых форм, пластично богатых и выразительных по форме («топорная», крупная, чтобы было видно издалека – на домах и судах). Нарядность повышалась раскраской – в красный, синий, желтый, белый, зеленый, коричневый, (повышая, в том числе, и защитные свойства дерева).

В нижегородский край стекались строители-артельщики: «аргуны» - из Владимирской, «сицкари», «захарьинцы» - из Ярославской, «галки» - из Костромы, «якуши» - из Ивановской, даже из Новгорода, звались «дружинами». Кстати, на Руси резчики звались «хитрецами». Они «резали резь всякую». Старые мастера резали «на глаз» и «по памяти», лишь впоследствии прибегая к «припорохам», нанося рисунок угольной пылью по трафарету.

Дом в системе христианского мировоззрения уподоблялся кораблю – в «море житейском» (корабль - корапь (древне-русс.) – короб – ковчег). И берегиня-фараонка была его путеводной звездой. Водная стихия воспринималась как область опасного и чуждого. Все отверстия в доме (двери, окна) должны защищаться системой оберегов. Берег оберегал, спасал от нахлынувшей водной стихии – как воспоминание о Всемирном потопе. Корабль – остров, с хранившимися внутри ценностями (семейными, человеческими). Ковчег – это кладезь зерен Традиции. Украшения на наличниках и причелинах выполняли охранительную роль. Поэтому фараонку в деревнях называли берегиней (хотя в XIX веке, эта роль ушла в прошлое, резьба стала больше декоративной). Населить фасад дома чудесными животными в садах с невиданными растениями – плодами - небывалыми цветами… - этот мотив «поиска рая на земле» - явный отсыл к христианским чаяниям.      

Старообрядческая среда дала и название главному женскому персонажу резьбы – русалке-фараонке. Апокрифическое предание о переходе евреев через Чермное (Красное) море во время исхода их из Египта, когда войско фараоново бросилось в погоню, воды над ним сомкнулись, и «…люди фараона обратишася рыбами», «у тех рыб главы человечьи, а тулова нет, токмо ед глава, а зубы и нос человечьи, а где уши, тут перья, а где потылица, тут же и не яст их никто же» (по списку «Сказания московских купцов о рыбах» XVII век). Превращение войска с конями, оружием – в прекрасных дев произошло как вторичное осмысление книжного предания на почве еще бытовавших языческих представлений о женских духах вод. (Прокопий Кесарийский писал: славяне «поклоняются рекам и нимфам). В Ярославской губернии «фараоновым войском» называли лягушек: якобы евреи упросили бога позволить «водным людям» хоть иногда выходить на сушу, пусть даже в таком образе. Иначе быть им до скончания веков, до Страшного суда в «хвостатом обличии». На новгородчине «фараоны» - это маленькие зеленые человечки. Фараонками называли цыганок, считалось, они произошли от связи египтян с чертом. Но в большинстве представлений – это полуобнаженные девы с длинными волосами, игривым, но и опасным нравом. Во Владимирской губернии рассказывали, что в «Чермном море и поныне еще плавает фараоново войско, причем, женщины «как есть настоящие с волосами и с титьками, только плеск (хвост) у них рыбий, ноги срослись…».

Само слово «русалка» ведут от - «роса», река Рось, «русый», «русло»... Но на Руси знали только «русалии» - от розалий, античного праздника поминовения усопших во время цветения роз (на Руси русалии известны с X века). Мир растений всегда связан с «миром мертвых»: семя, чтобы родиться в ростке, умирает в земле. «Моления о дожде», ритуальные пляски - «скакания» - с «выбиванием» прорастающей силы из земли, «похороны» чучела жертвы - все это элементы купально-обрядового цикла. С русалий название перешло на русалок. Само «русалки» русскому языку присуще не было. Объясняется более поздним, литературным влиянием XVIII – начала XIX вв. 

Славянские русалки хвостов не имели, «бегали по полю во ржи» как полудницы, заклиная урожай. При христианстве, выявляется их демоническая природа утопленниц, неприкаянных душ залежных покойников как нечистой силы. «Русалки ходили по земле, когда еще Спаситель не родился». Хтоническая природа «водяных змей-цариц». «Нижний мир» обозначался рыбьим=змеиным хвостом, змеи-ростки в руках фараонки – ее власть над подземным=водным миром, змеевидность вьющихся растений. В славянской мифологии «низ мира» соотнесен с «верхом»: русалки имеют не только хвосты, но и крылья («улетают на зиму в теплые края», девушки в обрядовых плясках - в рубахах с длинными рукавами-крыльями). «Низ» и «верх» меняются местами. Это отсыл к образам античных сирен – сладкоголосых крылатых полуженщин-полурыб, опасных для кораблей. В Подольской губернии они зовутся «мемозинами»: «полурыбы-полуженщины, голова, руки и брюхо женские, а вместо ног – рыбий хвост». Мемозины замечательны тем, что, когда поют, море перестает волноваться, и человек может заслушаться навеки». 

«Мемозина» - это переложение имени западноевропейской феи Мелюзины, русская Медуса-Мелузина=Рыба-Мелузина – обратилась в сказочную рыбу (на лубочных картинках она изображалась в виде царственной девы с короной на голове, а вместо змеевидных волос, ноги и хвост в виде змей). «Мелузина есть некая рыба, которая чувидна имать. Глава бое я человеча женским подобием, аки девица прекрасна и распущенные… власы, главу имать, яко царским венцем увенчану, чрево же зверино и зело велико и округло, хвост или хобот подобен великому дракону и аки вензелом сплетенным, в конце же своем имать главу драконову и яд в ней имать зело лютейший и смертоносный». Этот образ соотнесен с Ехидной, в азбуковниках она не только змея, но и зооморфное существо: «Ехидна змия велми велика, от главы до пояса яко ж дъевица от пояса ж коркодилов образ имат, имат хобот велий змиев». В древнерусской миниатюре конца XV– начала XVI вв. ехидна изображалась с раздвоенным хвостом (расщепленным), как и фараонки, как и сирены.

Память о эллинско-славянской Медусе сохранилась в средневековых легендах о Деве Горгонии. Она «разумеет всяк язык всем зверем». В апокрифической книжности этот образ превратился в «зверя Горгония», охраняющего вход в рай от грешников. Змееногие и змееволосые существа в античной традиции были борцами с эллинскими богами (для христианства – ставшие демоническими), отсюда и тема все той же Змеедевы-охранительницы (как и фараонки на корабле: подобное отпугивает подобное, море как опасная стихия). Скифская Змеедева-Ора=греческая сирена=Мелюзина=Ехидна – это все инварианты фараонки-русалки-берегини. Образ редкий, даже оригинальный, практически больше не встречающийся ни одном другом виде русского народного искусства допетровских времен (правда, И.Голышев, знаток русской старины отмечает, что изображения русалок есть в некоторых иконах богоявления XVII в. и на заставках печатных книг (псалтырь 1624 г.), но полноправным ее положением, даже центральным – на резных досках домовой резьбы.

Николай Борисов. Медаль «Нижегородская резьба». Аверс. Гипс тонированный. Д - 120 мм. 1983 год.

Чего не сказать об образе льва, всегда сопряженного с фараонкой. Он встречается во всех видах искусства (каменной резьбе, росписи, мелком литье, иконописи…). «Один зверь есть лев, имевший еще два имени – лютой и скимент, другой – уена…». Похожие друг на друга, эти звери, с сущности, представляют тип льва (еще и поэтому львы на резьбе такие разные: то как собаки с узкими мордами, то как коты). Лев – страж, по тексту Физиолога: «егда спит… бдита его очи», идя на охоту, заметает свои следы, оживляет детенышей своим дыханием – на третий день, когда львица рожает мертвых детенышей (до крещения люди мертвы. Все свойства объясняются с т.з. христианской символики.)

Сирин=Алконост – третий излюбленный образ баснословного зверинца. Птица-пава с человеческим ликом, узорными крыльями и чарующим голосом, венценосная птица-дева, чье пение разгоняет тоску. Алконост несет яйца в морскую глубину, в это время на море штиль. Алконост обитает в Раю-Ирий или на Острове-Буяне, вблизи райской реки.    

Вообще этот бестиарий насчитывал (по подсчетам первых исследователей) до полутора сотен чудесных существ. Теперь не наберется и двух десятков.

Опустел «тот сад». Но мы только в начале пути. Средневековый бестиарий играл роль и в алхимических, и геральдических «историях» (где, например, дельфин=птица-зелфинъ – дофин – наследник Французской династии, единорог – геральдический символ династии Рюриковичей, Мелюзина – династии Романовых (фараонка сопряжена со львом, символом царского рода, она коронована), а ртуть-Меркурий=Мелюзина – один из основных символов средневековой алхимии… И т.д. и т.п. Это совсем новая страница «истории» бестиария. Кстати, символика ковчега=Святой Граали, и какие еще тайны хранит старообрядческая «отреченная книжность», кто были те «тайнознатцы»-офени, древнерусская алхимия – задолго до официальной (с XVII в.) уже «поселилась» на домах Поволжья (кстати, традиция помещать алхимические формулы на дома и храмы Европы могла прийти и к нам через средневековый бестиарий). Русь не была «медвежьим углом», она часть единого культурного мира, и наличие «наших фараонок» - явное тому подтверждение. Чтобы читать дом как «текст» необходим сам дом в его целостности (чего почти не осталось).

Но «они» все еще «живут» там, и все еще ждут нас «в гости». Там, где живут фараонки.  

«Где живут фараонки. К семантике образов. Первая часть» (фильм Татьяны Филатовой и Елены Чичеровой).

«Где живут фараонки. К семантике образов. Вторая часть» (фильм Татьяны Филатовой и Елены Чичеровой).

Настоящая публикация размещена на сайте Галины Филимоновой в рамках проекта «Белые пятна карты «мест памяти» Нижегородской области»

Как поддержать проект?