Материал предоставлен Татьяной Виноградовой в качестве доклада
на семинар «Журналистика и культурное наследие: ребрендинг территорий»

Русские культурные маршруты на Лазурном берегу

«Дело» о захоронении А.В.Сухово-Кобылина: последние события

Имя классика отечественной драматургии Александра Васильевича Сухово-Кобылина – автора знаменитой трилогии: «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина», вот уже полтора столетия не сходит с театральных афиш. Это о нем было сказано когда-то очень метко: «Написав мало, он написал много». В России трудно найти театр, где бы когда-то не ставился «Кречинский». «Смерть Тарелкина» тоже репертуарная пьеса, идет она и в Нижегородском драматическом театре. Можно лишь сожалеть, что актуальная сегодня как никогда его драма «Дело», о вечной взятке в России, менее востребована режиссерами.

Жизнь Сухово-Кобылина могла бы стать сюжетом для увлекательного, наполненного драматическими событиями и интригами, романа, действие которого проходит не только в России, но и во Франции и других европейских странах. Значительная часть его жизни, кстати, самой длинной из всех русских классиков (родился он в 1817 году, а умер в 1903 году), связана и с нижегородским краем. В противоречивой судьбе драматурга были и таинственная гибель возлюбленной-француженки и угроза каторги, цензурные преследования и шумный успех, лидерство в высшем свете и скромный труд увлеченного сельским хозяйством и предпринимательством помещика… Страсть к театру и литературе органично сочеталась с профессиональным увлечением математикой и блистательными занятиями философией. Он был дружен с лучшими из современников и вместе с тем глубоко страдал от мрачного одиночества.

Родился Александр Сухово-Кобылин в аристократической семье с глубокими корнями. Древний род Сухово-Кобылиных брал свое начало от сподвижника Ивана Калиты Андрея Кобылы – прародителя славных российских родов. По материнской линии род был не столь славен, но именно он был связан с нижегородской Выксой – Мария Ивановна, в девичестве Шепелева, приходилась племянницей Дмитрию Дмитриевичу Шепелеву – владельцу (после Ивана Родионовича Баташева) Выксунских чугунно-литейных заводов. Она была женщиной яркой во всех отношениях: красавица, хозяйка известного в Москве салона, литературного и светского. Получив блестящее домашнее воспитание, Александр Васильевич поступил на физико-математическое отделение Московского университета, где, как впоследствии он писал, получил «те основы научного образования, которые … составляют все истинное, т.е. непреходящее содержание … жизни». Учился Александр блестяще, быть во всем первым – характерная его черта. Ему, единственному на курсе, за глубокое математическое исследование: «О равновесии гибкой линии с приложением к цепным мостам» была присуждена золотая медаль. После окончания университета он стал углубленно изучать философию, выбрав университеты Гейдельберга и Берлина. Увлекался Гегелем, переводил его сочинения на русский язык.

Много путешествуя по Европе, Александр Васильевич прекрасно знал театральную жизнь. С детства, с домашними спектаклями, театр прочно вошел в его жизнь. Мощный «театральный импульс» Александр получил в Выксе, где на целых десять лет (с 1846 года) поселился его отец. Известный своей кристальной честностью и принципиальностью, Василий Александрович Сухово-Кобылин, по рекомендации родственников, был назначен правительственным опекуном над чугунно-литейными заводами в Выксе, разоренными при владении ими Дмитрия Дмитриевича Шепелева. Отец взял себе в помощники сына, и Александр Васильевич стал часто и подолгу здесь бывать. Он душой привязался и к живописным местам, и к местному крепостному театру, который славился на всю Россию. В огромном усадебном парке еще при Шепелеве было построено роскошное каменное здание театра. Современники писали, что «даже в лучших из губернских городов не встречались подобные театры; декораций и костюмов было множество; зала для зрителей с ложами и партером отличалась изяществом; на театре давались не только драмы и комедии, но оперы и балеты; многочисленный оркестр сформирован был на славу; окрестные помещики толпой съезжались на театральные представления, так что иногда зала не могла вместить всех посетителей».

Летом в Выксе собиралась большая семья Сухово-Кобылиных – три сестры Александра: старшая Елизавета, будущая графиня Салиас де Турнемир и известная впоследствии писательница Евгения Тур, красавица Евдокия – всеобщая любимица и муза Николая Огарева и младшая Софья, ставшая классной художницей, приезжали кузины, кузены, друзья. И начинался любительский театр. Все талантливы, у каждого своя роль. Спектакли отличались изысканностью и обилием эффектов, декорации и костюмы не уступали столичным. Александр обычно писал сценарии, и это стало для него привычным. Здесь он создавал и «Свадьбу Кречинского». Осенью 1852 года, отправляясь в Выксу, Сухово-Кобылин взял с собой рукопись пьесы и всю зиму работал. В его дневнике появилась запись: «1853. Генварь, февраль, март. На Выксе писал пьесу». Съездив осенью того же года по делам в Петербург, уже в середине января он возвратился в Выксу, где 15 января 1854 года читал родным и близким «Кречинского»: «Пиэсса читалась с успехом», – записал он в дневнике. И далее там же: «1854. На Выксе писал Кречинского. Меня требует следственная комиссии. Я выехал в Москву. Начало следствия».

Последняя запись требует пояснения: Сухово-Кобылин был вызван следственной комиссией в Москву в связи с тем, что он подозревался в убийстве своей возлюбленной Луизы Симон-Деманш – 9-го ноября 1850 года ее изуродованное тело со следами жестокого насилия было обнаружено за Пресненской заставой, неподалеку от Ваганьковского кладбища. Уголовное дело тянулось целых семь лет. Сухово-Кобылин находился под следствием, дважды за это время подвергался длительному тюремному заключению, сполна испытав на себе всю тяжесть чиновничьего произвола и лихоимства – вот откуда источник драмы «Дело». Трагически закончившийся его роман с Луизой начинался в Париже в 1841 году, красиво и романтично. По совету Сухово-Кобылина она приехала в Россию, они встретились, и она прочно, почти на десять лет, вошла в его жизнь. Он был заботлив, содержал ее, жениться на ней не собирался – неравный брак не для него. И продолжал череду своих романов. Он был не только умен и благороден, но и очень красив, прекрасно сложен, увлекался спортом… Женщины влюблялись в него, теряя головы, не думая о своей репутации, о семье. Пожалуй, самым страстным был роман с московской аристократкой княгиней Надеждой Ивановной Нарышкиной, женой князя Александра Григорьевича Нарышкина. Исследователи жизни драматурга полагают, что именно в тот день, когда была убита Луиза, Надежда Ивановна сообщила Сухово-Кобылину о своей беременности. В Париже, куда она уехала в том же 1850 году, уехала от сплетен, скандала, следствия, и, пожалуй, главное, чтоб скрыть от общества свою беременность, она родила дочь. Девочке дали вымышленную фамилию – Вебер, а назвали Луизой, именем убитой француженки. Видимо, таковым было желание Сухово-Кобылина. Ужасная смерть возлюбленной, сознание своей вины перед ней в корне перевернули его жизнь, он осознал, что любил только её. Вторая в жизни Сухово-Кобылина Луиза, в замужестве графиня Фалетан (он сумел ее удочерить, хотя это было непросто – требовалось разрешение самого императора), избавила его от одиночества, став утешением в старости. Последние годы своей жизни Сухово-Кобылин постоянно жил во Франции, недалеко от Ниццы, в городке Болье-сюр-Мер, очень редко приезжая в Россию. С ним была Луиза, к тому времени овдовевшая и потерявшая свою дочь. Уходящий XIX век принес большую беду – 19 декабря 1899 года сгорел дом писателя в родовом имении Кобылинке, а наступивший XX век – запоздалое признание на родине: 25 февраля 1902 года Сухово-Кобылин был избран почетным академиком Российской Академии наук по разряду изящной словесности

Готовя эту публикацию, мы не ставили перед собой задачу осветить всю жизнь драматурга, тем более, что о нем написано немало, это и воспоминания современников, научные статьи и целые книги – исследования литературоведов и историков театра. Мы лишь хотели обратить внимание на прочную связь Сухово-Кобылина с нижегородской землей и остановиться на последних днях жизни драматурга во Франции. Именно этот период почти не известен его биографам, и мало освещен. До недавнего времени точно не была известна судьба захоронения классика русской драматургии. Исследованием занималась автор этой публикации, и в связи с этим, извинившись перед читателем, переходит от принятого в научной литературе «мы» к личному «я».

Итак, перехожу к рассказу о собственных поисках. Все началось с Выксы, где я стала бывать в связи с изучением сохранившихся здесь уникальных сооружений гениального инженера Владимира Григорьевича Шухова. Но это особый рассказ. Узнала, что Выкса гордится не только старинными металлургическими заводами и шуховскими конструкциями, но и своею связью с Сухово-Кобылиными – в местном музее есть интересные материалы о пребывании здесь этой семьи. Мне захотелось прочитать Трилогию, до этого она мне в руки, к сожалению, не попадала. Взяла книгу с собою летом в деревню и длинными летними вечерами неспешно читала. Хорошую литературу обычно читаешь медленно – работает каждая фраза. Я погружалась в мир пьес Сухово-Кобылина и открывала его для себя. Он поражал своей современностью – один лишь образ Расплюева чего стоит! Он проходит через все три пьесы, по нарастающей в своей мерзости. Если в «Свадьбе» он – человек на побегушках и прихлебатель у Кречинского, а в «Деле» именно он оклеветал Лидочку – с его показания начинается Дело, то в «Смерти Тарелкина» – он зловещ. Исполняя должность квартального надзирателя, Расплюев уже решает судьбы людей, при этом кричит в экстазе:

«Ура!!! Все наше!.. Всякого теперь могу взять и посадить. <…> Великий день! Я следователь, я!.. Строжайшее следствие буду производить я!..»

«Все наше! Всю Россию потребуем!» А вот небольшой отрывок из драмы «Дело» – о вечной взятке в России. Михаил Кречинский дает совет Петру Константиновичу Муромскому – несчастному отцу чистой и благородной Лидочке, над которой неправедно занесен меч так называемого правосудия:

С вас хотят взять взятку – дайте; последствия вашего отказа могут быть жестоки. Вы хорошо не знаете ни этой взятки, ни как ее берут; так позвольте, я это вам поясню. Взятка взятке рознь: есть сельская, так сказать, пастушеская … взятка; берется она преимущественно произведениями природы и по стольку-то с рыла; – это еще не взятка. Бывает промышленная взятка; берется она с барыша, подряда, наследства, словом приобретения, основана она на аксиоме – … приобрел – так поделись. – Ну, и это еще не взятка. Но бывает уголовная или капканная взятка; – она берется до истощения, догола!<...> совершается она под сению и тению дремучего леса законов, помощию и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия, расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти-то ямы попадают без различия пола, возраста и звания, ума и неразумения, старый и малый, богатый и сирый…

Читая о жизни Сухово-Кобылина, я обратила внимание, что последние годы он провел на юге Франции, в Болье-сюр-мер, там и умер. Естественно предположить, что там же он и похоронен. Но в ряде книг, в частности, в серьезном научном издании «Встречи с прошлым» (М., 1978), подготовленным ЦГАЛИ, в статье Н.Б.Волковой утверждалось, что похоронен он на кладбище в Ницце, рядом с Александром Ивановичем Герценом. Так сложилось, что последние годы я бывала на Лазурном берегу, принимая участие в Симпозиуме ЮНЕСКО, который каждый год проходит в Каннах. И Ницца, и Болье-сюр-мер, это близко, и я получила прекрасную возможность поискать самой, что-то проверить, а, может быть, и открыть новое.

На кладбище в Ницце, расположенном высоко над морем, на Замковой горе не сразу, но нашла памятник Герцену. Я видела его на фотографиях в книгах, и он казался огромным, на самом деле это довольно скромный небольшой надгробный памятник, выполненный скульптором Забело. Ни рядом с ним, ни поблизости захоронения Сухово-Кобылина отыскать не удалось. Видимо, в упомянутой выше публикации Н.Б.Волковой допущена ошибка.

Следующим моим шагом стала поездка в Болье – небольшой городок немного восточнее Ниццы.. При переводе на русский язык – Болье-сюр-мер означает «прекрасное место на море». Говорят, что именно так «О, Болье-сюр-мер», – воскликнул, оказавшись здесь во время итальянской военной кампании, Наполеон. Тот возглас восхищенного императора навсегда здесь и остался. Есть и другая версия – до прихода Наполеона этот рыбацкий поселок, как и все графство Ницца, принадлежал Савойе и назывался по-итальянски – «Belloloco», что означает тоже «прекрасное место». Это место действительно красиво, я сама в этом убедилась. Обычно на Французской Ривьере горы подходят к берегу моря, где-то ближе, где-то дальше, но все это горы; а в Болье – сплошная, высокая, почти отвесная скалистая стена. Она полностью защищает городок от холодного воздуха с севера. Поэтому здесь дышит лишь море, принося тепло и влагу и наполняя все вокруг своими терпкими запахами. Для жизни людям отведена узкая береговая полоска, но они пытаются получить больше и карабкаются по отвесной скале все выше и выше… Когда смотришь на город с моря, то кажется, что белые виллы, утопающие в тропической зелени, каким-то чудом приклеены к каменной стене.

Прелесть этого места и особый климат испокон веков привлекали сюда людей. Здесь жили древние греки, римляне, французы и итальянцы… Среди них – и наши соотечественники. В Болье была обширная русская колония, которая начала складываться здесь в последнюю треть XIX века. Известно, что первым русским, который поселился в Болье и обустраивал этот рыбацкий поселок, был капитан Губерев. Сохранился построенный им дом, и улочка, носящая его имя. За капитаном потянулись и другие русские, со временем появились аристократические фамилии: Голицыны, Толстые, Оболенские… В конце XIX века в Болье поселился Александр Васильевич Сухово-Кобылин.

В свой первый приезд в Болье я отправилась на местное кладбище, которое находится на холме над городом. Жаркий полдень, народ прячется от палящего солнца в тень, а я одна брожу среди могил на старом кладбище. Нашла захоронение Бурбонов, надгробие капитана Губарева, но могилы Сухово-Кобылина найти не удалось. На старом кладбище есть и два колумбария, где в нишах покоятся останки умерших. Я внимательно просмотрела все надписи на плитах, но фамилии «Сухово-Кобылин» не нашла.

Приехала в Болье вновь, и на этот раз сразу же направилась в мэрию. Этот поход оказался удачнее первого. В мэрии без задержки принял меня молодой чиновник, занимающийся культурой, Оливье Кан. Он внимательно вслушивался в сложную для французского уха фамилию «Сухово-Кобылин», несколько раз повторял ее на свой лад, но она ему ни о чем не говорила. Но, тем не менее, именно он дал мне полезную информацию. Оказалось, что его двоюродный дед, историк Андре Кан, в свое время профессионально изучал русское присутствие в Болье, начиная с середины XIX века, и написал об этом книгу. Что ценно, в ней есть именной указатель, а в нем сразу же нашлась фамилия Сухово-Кобылин и рядом с ней ссылки на страницы, где написано о пребывании драматурга в Болье. Оливье сделал для меня копии этих страниц и, таким образом я получила уникальную информацию. Об этот чуть позже.

В тот же день в мэрии в отделе захоронений мне сказали, что могила Сухово-Кобылина была ликвидирована в 80-е годы ушедшего столетия – никто ее не переоформлял. Останки драматурга были перенесены в нишу колумбария. По моему запросу выдали Сертификат с указанием той ниши:«Колумбарий II, ячейка № 9». Естественно, что я не могла ее отыскать, она анонимная, на ней нет фамилии драматурга, что означает, что сюда могут быть помещены останки из других могил, которые ликвидируются. Почему так произошло? Никто не заказывал именную плиту, никто не платил гравёру. Вот такая история, не очень красивая.

Я не придумала ничего лучше, как написать письмо Нижегородскому губернатору Валерию Павлиновичу Шанцеву. Результатом стало совместное посещение кладбища в Болье. Мы стояли перед захоронением драматурга. Ячейка была облагорожена – портрет писателя, цветы… Губернатор дал интервью, в котором подчеркнул величие нижегородской земли и заверил, что захоронение Сухово-Кобылина будет достойно оформлено, и он готов в этом участвовать. Произошло это 11 марта 2009 года. Именно 11 марта Сухово-Кобылин скончался, получилось, что на кладбище в Болье мы невольно отметили годину со дня его смерти. Случайное совпадение? Возможно, но какое точное.

Дальнейшие события такие, что о них приятно писать: 21 сентября 2009 года в рамках Европейских дней сохранения культурного наследия на кладбище в Болье состоялось торжественное открытие мемориальной доски, которая должна закрыть ячейку колумбария, где покоятся останки драматурга. На мраморной плите текст:

EN HOMMAGE A

ALEXANDRE V. SOUKHOVO-KOBYLINE

АЛЕКСАНДР В. СУХОВО-КОБЫЛИН

Dramaturge Russe

1817 – 1903

le 21 septembre 2009

Надпись сверху слева: ROGER ROUX – MAIRE de BEAULIEU - sur - MER et LE CONSEIL MUNICIPAL, что значит Роже Ру – мэр Болье-сюр-мер и член муниципального совета. Надпись сверху справа: VALERIY P.SHANTSEV – GOUVERNEUR de la REGION de NIJNI - NOVGOROD, RUSSIE – Валерий П.Шанцев – губернатор Нижегородской области, Россия.

Автор доклада:
Виноградова Татьяна Павловна
профессор кафедры ЮНЕСКО ННГАСУ

В публикации использованы фотографии, предоставленные Т.П.Виноградовой, а также иллюстрации из изданий, предоставленных фонду "Дать Понять" пресс-службой Выксунского металлургического завода, книг А.Киселева "Несколько дней в замечательном имении, или Выкса 180 лет назад" (М., 2007 г.) и И.Макарова "Антон Лессинг и его время" (М., 2007.)

Материал предоставлен Татьяной Виноградовой в качестве доклада на семинары "Журналистика и культурное наследие: ребрендинг территорий" и "Культурное наследие Нижегородской области: кризис памяти"