UPD: 6 апреля 2018 года

О судьбе священника Николая Порфирьевича Смирнова

В ряде публикаций о селе Чудь («Загадки и тайны чудских храмов», «Дом Поросёнковых в Чуди», «Чудская община верующих в 30-е годы XX века») упоминается священник Николай Порфирьевич Смирнов, судьба которого после 1935 года – времени окончания его службы в местном храме – долгое время была «тайной за семью печатями».

Николай Смирнов прослужил в Чуди полтора года, куда он был назначен епископом Муромским Николаем (Муравьевым-Уральским) в июле 1933-го, о чем свидетельствуют документы, найденные историком Андреем Ершовым (г. Владимир/г. Суздаль) в Государственном архиве Владимирской области:

Однако с февраля 1935 года в Чуди был уже другой священник Иван Владимирович Иванов, которого расстреляли в 1937-м.

Ответ на вопрос, куда исчез из Чуди священник Смирнов, долгое время оставался открытым. Старожилы села рассказывают, что его куда-то отвез (по его же просьбе) чудской крестьянин Степан Поросёнков, после чего был арестован и сам пропал без вести.

Свет на эту историю проливают материалы Комиссии по канонизации, которыми с проектом «Чудь: специальная экспедиция» поделилась историк Ольга Дёгтева. Согласно исследованию Комиссии по канонизации, Николай Смирнов так же пострадал в 1937 году. К тому времени он был священником села Сосновка Ардатовского района. В ноябре 1937 года Николай Порфирьевич Смирнов был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности, антисоветской и антиколхозной агитации в составе организованной контрреволюционной группы (без указания статьи УК РСФСР).

Из-за ограниченного доступа к следственным делам мы можем опубликовать лишь фрагмент этого исследования (из протокола допроса от 11 ноября 1937 года), ссылаясь на материалы Комиссии по канонизации:

«Род занятий: священник с 1908 года по момент ареста.

Образование: окончил Духовную семинарию в 1906 году.

Отношение к воинской службе: на учете не состоит.

Прежние судимости, репрессии: в 1929 году судим тройкой ОГПУ за контрреволюционную деятельность по ст. 58 п. 10 УК, приговорен к 3 годам лагерей. Срок заключения отбыл.

С 1918 года лишен избирательных прав.

Прошлые аресты: 1929 год.

Характер показаний: вину свою не признал.

Вопрос: Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Требую рассказать о своей контрреволюционной деятельности.

Ответ: Контрреволюционной деятельностью я не занимался, сказать на требуемый вопрос ничего не могу.

Вопрос: Вы говорите ложь. Среди верующих вами распространялись контрреволюционные слухи о скорой перемене власти, о войне. Требую отвечать по существу.

Ответ: Слухов среди верующих о войне и перемене советской власти я не распространял.

Вопрос: Вы продолжаете давать ложные показания о своей контрреволюционной деятельности. Следствие располагает данными о ваших связях с попом Персидским и проводимой совместной контрреволюционной деятельности. Требую вскрыть ваши связи с попом Персидским и организованную вашу контрреволюционную деятельность.

Ответ: Связь с Персидским я действительно имею с 1935 года. Эта связь заключается в том, что мы друг друга навещали у себя на квартирах, где проводили совместные беседы, но контрреволюционных разговоров у нас не было.

Вопрос: Вы уклоняетесь от прямого ответа о вашей с попом Персидским контрреволюционной деятельности. В своей квартире и у Персидского вами устраивались контрреволюционные сборища, где обсуждались ваши контрреволюционные действия. Расскажите об этом.

Ответ: У меня в доме и у Персидского мы действительно собирались. В апреле 1937 года я был в с. Котовке у Персидского, где также присутствовали неизвестные мне лица. Одного из них мне Персидский назвал, но фамилию его я забыл, помню только, что он из села Чуварлей-Майдан. Присутствовали Персидский, читали правило исповедования, в этом принимал участие и я, потом разговаривали о посещении церкви верующими. Больше разговоров у нас никаких не было. Смирнов Николай».

Приговор: постановлением Тройки Управления НКВД по Горьковской области от 19.11.1937 г. СМИРНОВ Николай Порфирьевич приговорен к расстрелу с конфискацией имущества.

Дальнейшая судьба: расстрелян 28.11.1937 г. в г. Горьком.

Реабилитирован заключением Прокуратуры Горьковской области от 26.12.1989 г.».

В ноябре 2017 года проект получил отклик из Воронежа от Екатерины Николаевны Гелашвили (в девичестве – Смирновой) – правнучки Николая Порфирьевича Смирнова. Опубликованные материалы его допроса она назвала «Чудом и необыкновенным событием для себя лично и для своей семьи», т.к. проведенные ею собственные поиски не привели к таким результатам. Екатерина знала, что её прадед до Чуди жил и служил в селе Малые Дорки Ивановской области (храм в этом селе со времен ареста настоятеля закрыт и не восстановлен). Знала она и про год начала служения, два ареста и ссылку в Муром. Но когда она увидела почерк допрашиваемого священника, поняла, что это почерк её прадеда.

– Он идентичен почерку, которым подписаны фотографии прадеда, которые хранятся в нашей семье! – удивляется Екатерина Николаевна.

Пытаясь связаться с родственниками, которые могли бы дополнить историю священника Смирнова, Екатерина Николаевна поняла, что, к сожалению, её папа и дядя знают не очень много, а дедушки и бабушки – уже в мире ином. Её дедушки Николая Николаевича Смирнова – сына священника, названного Николаем (по святцам) нет в живых уже 10 лет. Он очень мало рассказывал о своей семье, так судьба сына врага народа повлияла на его характер. Он очень боялся за жену и детей, но старшего сына – папу Екатерины – назвал Николаем, в честь отца.

«Всё, что нам известно, касается больше членов семьи Смирнова Николая Порфирьевича, – рассказывает Екатерина Николаевна. – Мы не знаем, где и в какой семье он родился. Его ближайшая родня в то время жила в Ленинграде, кто-то из родственников был либо учёным-биологом, либо преподавателем биологии. Его брат Михаил работал учителем или в селе Малые Дорки или в соседнем селе. Другой брат также стал священником и служил в соседнем с Малыми Дорками селе до 1937 года точно, далее о его судьбе нам не известно. Если прочесть очерки о священномучениках  Ивановской епархии  Иоанне Прудентове и Евфимии Тихонравове, то можно узнать об отце Николая Порфирьевича Смирнова, его сестре Клавдии, ее супруге отце Иоанне и брате Петре Порфирьевиче Смирнове.

Каким-то чудом (наверное, благодаря своему дяде) дедушке удалось сохранить две семейные фотокарточки. На одной из них Николай Порфирьевич Смирнов – в сане священника, со своей молодой женой матушкой Верой вскоре после венчания и хиротонии (принятие сана):

На обороте – подпись Николая Порфирьевича Смирнова, идентичная подписи на архивном документе. Эта фотография, как мы видим, была адресована его родственникам – отцу Иоанну и его супруге Клавдии:

На второй дошедшей до наших дней фотографии Николай Порфирьевич запечатлен со своим братом Павлом. На обороте  – текст о том, что фото получено в подарок от тети и  есть подпись «Петя» (имя второго брата Николая). Николай Смирнов здесь –  в шляпе:

У Николая Порфирьевича на момент ареста в 1929 году было двое сыновей: Серафим (около 18 лет) и Николай (7 лет). У его супруги матушки Веры было слабое здоровье, с детьми она поехала к своим родственникам, кажется, в Москву. Но они даже не пустили ее с детьми переночевать и не открыли дверь. Дедушка помнит, как мать постелила им газеты на скамейке в парке, так они провели ночь. Впоследствии родственники тайно помогали – присылали посылки. Прабабушка недолго прожила после ареста мужа, Серафим как-то устроился на работу, потом женился. Он погиб на фронте в самом начале войны. Когда прадедушка вернулся из ссылки, он забрал с собой младшего сына Николая. Какое-то время дедушка прожил со своим отцом, которого он очень любил.

На момент второго ареста отца ему было 14 лет. С этим периодом у дедушки связана какая-то драматичная история, о которой он не любил вспоминать, судя по обрывочным сведениям, он также обращался за помощью к родственникам, и, возможно, получал отказ. Его приютил дядя Михаил (учитель). Он был не женат, бездетен, жил бедно, но позаботился о племяннике, несмотря на опасность связи с сыном репрессированного брата. Перед войной дедушка учился в ремесленном училище и несколько раз посещал занятия в аэроклубе. В начале войны он записался добровольцем на фронт. Воевал в пехоте, в боях на Воронежском фронте был ранен. Пока был на лечении в госпитале, вышел приказ Сталина о наборе курсантов в авиационные училища. Так как у него были летные навыки, его приняли на учебу. Он стал летчиком, воевал, имел награды. После войны продолжил службу в авиации, женился, переехал в город Воронеж. Старшего сына назвал Николаем в честь отца.

Дедушка был очень честным, порядочным, интеллигентным, добрым человеком. Он был отличным летчиком, но на определенном этапе его карьеру останавливал пункт личного дела о социальном происхождении. Поэтому своей семейной тайной и переживаниями он поделился только с женой, моей бабушкой (и то без особых подробностей). Мой отец стал преподавателем и переводчиком, а дядя – авиатором, он служил в вертолетных войсках, дважды был в командировках в Афганистане. Однажды его вертолет был сбит, дядя с выжившими членами экипажа оказались на земле в окружении духов, пережили тяжелый бой. Кто знает, может быть, молитвами нашего предка были сохранены жизни его сына и внука? Отец и дядя расспрашивали отца о своем деде, но он отвечали им очень кратко, опасаясь навредить их карьере. По этой же причине он не ездил на родину (после войны один раз) и не искал отца.

Вот и вся история. Мы, потомки Николая Порфирьевича Смирнова, его внуки, правнуки, праправнук, гордились и будем гордиться его подвигом: он служил Христу и людям в тяжелейшие годы, так много страданий претерпел и погиб, не предав своей веры. Если его причислят к лику святых, Бог даст, мой муж – иконописец напишет его образ. Мы бы передали его храму, в котором служил мой прадед. Мы постараемся содействовать восстановлению храмов, в которых он служил».

Невыясненным остается место захоронения Николая Порфирьевича Смирнова. Пытаясь найти его, мы обратились за комментарием к специалисту по этому вопросу – историку Ольге Дёгтевой: «К большому сожалению, до сих пор точно неизвестно, где хоронили расстрелянных во время Большого массового террора 1937 – 1939 годов. Масштабы этой трагедии для Нижегородчины были очень большие: общее число осужденных Тройкой по 1-й категории к расстрелу по Горьковской области составило 3.987 человек (речь идет не только о духовенстве и верующих мирянах, а обо всех категориях граждан). Согласно известному оперативному приказу Н.И.Ежова за № 00447,  массовые аресты по всей стране начались 5 августа 1937 года. Приговоры о расстрелах предписывалось приводить в исполнение на специальных расстрельных полигонах НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места их проведения. Прокуратура и ФСБ официально называют единственным местом погребения убиенных кладбище на ул. Пушкина (Бугровское. Красное) в Нижнем Новгороде, где сейчас установлен мемориал жертвам политических репрессий. Однако эти данные вызывают сомнения. Сейчас Пушкинское кладбище уже практически всё заполнено новыми захоронениями. Однако ни разу при установке памятников, корчевке деревьев и копке новых могил там не были обнаружены массовые захоронения. Да и возможно ли было похоронить несколько тысяч людей на одном Пушкинском кладбище? Более того, в Горьковском НКВД выносились приговоры арестованным и из соседних регионов: Владимирской области (Муромский, Вознесенский районы); Марийской республики, Кировской области. Где же тогда хоронили этих репрессированных? Сами следственные дела проходили по Горьковскому НКВД, а только потом спустя много лет их передали в архивы ФСБ в эти регионы (это подтверждается самими архивными документами). Кроме этого, значительное количество следственных дел арестованных в Горьковской области и осужденных в 1930-е годы и по сей день находится в Центральном архиве ФСБ. Самой корректной формулировкой в данном случае будет такая: похоронен репрессированный (какой-либо священник) был в безвестной могиле на расстрельном полигоне НКВД».

Продолжив исследование своей родословной, Екатерина Гелашвили нашла фотографию молодого Николая Порфирьевича Смирнова из выпускного альбома Владимирской семинарии и установила, что Николай Порфирьевич Смирнов «происходил из священнического рода. Его отец Смирнов Порфирий Никифорович и дед Павел Иванович Флоринский были в свое время настоятелями храма Преображения Господня в селе Доронино Тейковского уезда (Ивановская область). В настоящее время там располагается подворье Свято Введенского женского монастыря. Прадед служил в Преображенском храме села Малые Дорки. Храм не действует с момента закрытия в 1920-х годах. Братья: Петр Порфирьевич Смирнов – настоятель храма Преображения Господня в селе Доронино (отрекся от сана). Павел Порфирьевич Смирнов - сельский учитель, колхозник, скончался в 1963 году. Сестра Клавдия Порфирьевна Смирнова (Прудентова), супруга священномученника Иоанна Прудентова, настоятеля храма в селе Большие Дорки. Жена – Вера Ивановна Смирнова (в девичестве Взорова, дочь священника). Сыновья: Серафим Николаевич Смирнов (пропал без вести в годы ВОВ), Николай Николаевич Смирнов (1922 – 2007), мой дед».

Материал подготовила Галина Филимонова

При содействии Руслана Филатова

В настоящей публикации использованы фотографии, предоставленные Екатериной Гелашвили, а также копия документа из Государственного архива Владимирской области

Материал подготовлен в рамках исследования «Чудь: специальная экспедиция»

Как поддержать проект?