28 февраля 2018 года

Аргамаков vs Евреинов

В основе этого сюжета – ещё одно воспоминание чудского помещика Матвея Васильевича Аргамакова. Дошло оно до наших дней благодаря делу Муромского уездного суда 1820 года «О вкапывающихся во внутрь земли для доставания алебастра разных вотчин и селений крестьянах». По требованию суда, господин Аргамаков – «кавалерии полковник и кавалер» – давал свои показания 23 февраля 1820 года. Рассказывал он о том, что произошло 11 декабря 1819 года, когда Матвей Васильевич «проезжал село Монаково для обозрения дач ему принадлежащих». Очевидно, что Аргамаков ехал в Чудь или возвращался оттуда, ведь Монаково – на пути между селами Чудью и Клином, в которых располагалось его имение.

В тот день в Монакове Аргамаков увидел большое скопление людей, среди которых – «начальники разных селений». Он полюбопытствовал, для чего они здесь собрались, а когда узнал, что – «по требованию земского исправника Евреинова», то «сам пошел к нему, чтобы узнать причину». Евреинов показал Матвею Васильевичу Указ Правительствующего Сената 1816 года.

Полковника Аргамакова с его военной выправкой и страстью к порядку насторожило, что «тот лист был пришит во входящий журнал 1816 года и оторван так приметно, где нитки проходили, было изорвано». Евреинов в присутствии Аргамакова «объявил всем начальникам, дабы крестьяне не врывались внутрь земли для доставания песку и глины, и чтобы срывали с поверхности, поелику в некоторых губерниях обрушившимся песком и глиной задавило несколько человек».

Услышав «таковое благонамеренное попечение и осторожность правительства», Матвей Васильевич Аргамаков «принял оное с особым благоговением». Однако земский исправник Евреинов истолковал Указ по-своему и с угрозами потребовал «от начальников о нерытии в горах алебастру с боков гор». Аргамакова возмутило требование исправника «разрывать с поверхности оных таковое деланье», которое «совершенно не согласуется с вышеизъявленным Указом, ибо доставаемое из недр гор минеральное алебастровое вещество находится внутри каменных гор и в средине дикого камня, называемого плитняком и с поверхности гор к центру от 80 и 120 сажень простирающихся в разных местах и всего на пространстве 15 верстах».

Фрагмент дела «О вкапывающихся во внутрь земли для доставания алебастра разных вотчин и селений крестьянах», 1820 год, документ ГАВО, фото Галины Филимоновой.

Аргамаков решил послушать, что думают по этому поводу «начальники разных селений». «Со всею покорностию и даже с унижением» они объясняли Евреинову, что «в зимнее время крестьяне обрабатывают ломку алебастра, и что с поверхности гор разрывать совершенно неудобно, и что никакие бдительные труды их не достанут во все шесть месяцев зимнего времени по одному пуду на человека». Поэтому люди обратились с просьбой к земскому исправнику, чтобы он объяснил губернскому правлению, что «разрывать с поверхности гор невозможно» и «употребляемый ими способ есть наилучший, способнейший и совершенно безопаснейший».

Из разговора стало понятно, как тогда добывали алебастр: «проводили мины до самого слоя алебастра», а «поверхность горы, покрытой плитняком укрепляли надежными подставами». Сельские начальники утверждали, что «обрабатывание алебастра есть совершенный способ к пропитанию их, их семейств, на заплату податей и господского оброка, а потому без воли своих помещиков, требуемой им исправником Евреиновым подписки дать не смеют, так и остановить производимую работу без воли господ своих не могут, и что в сем отнесутся к своим господам. К тому же, доставание алебастра есть не глина и песок, а минеральный камень». Однако исправник Евреинов «настоятельно требовал не рыть более алебастру и даже угрожал, что их будут сечь плетьми, забыв, что каждый начальник по доверенности своего господина представляет особу его, и писарю своему приказал написать и заставлял их подписывать».

Аргамаков, вернувшись героем Отечественной войны, почувствовал, что у него и как у помещика есть шанс отличиться и нанести удар неприятелю. Вот как он описывает происходящее: «Видя всех начальников приведенных, так сказать, в робость и изумление принужден был войти в состав них как своего выборного и остановить столь жесткое и несовместное требование». Он сам «написал бумагу, содержащую собственное желание в том смысле, как объяснили начальники разных селений». Все присутствующие согласились подписать документ, написанный помещиком Аргамаковым: «каждый подал руку переписывавшему земскому сельца Болотникова, которой за неумением их грамоте и расписался».

В числе собранных Евреиновым начальников разных селений были представители сельца Болотникова и сельца Базарова, которые просили вернуть им выданную ранее подписку «не рыть алебастра», т.к. была она подписана «не их вотчины земским и не согласовалась с их намерением». Но Евреинов эту подписку «с насмешкой и с угрозами удержал, говоря при том, что он доведет их до плетей». После чего исправник «осмелился снять сюртук и в рубашке и в нижнем платье повалился на лавку». Видя такое невежество Евреинова и подчеркнутое неуважение к своей особе, Аргамаков принял решение удалиться и «дать цену его заслугам».

Матвей Васильевич провел разведку и опросил всех крестьян, принадлежавших как ему, так и другим помещикам. Оказалось, что в 1816 году Указ крестьянам никто не объявлял. О нем «не слыхали до сего времени, и все крестьяне спокойно обрабатывали ломку алебастра до 1819 года декабря 11 дня». Далее Аргамакову удалось установить, что в начале 1819 года «весь приготовленный алебастр скупил большею частью московский купец Душев, который имел какую-то особую связь с исправником Евреиновым». Он и «уговорил Евреинова вышеизъявленным 1816 года указом остановить вновь вырывать ломку алебастра и тем случаем воспользоваться распродажей в Москве скупленного им алебастра большими ценами».

В итоге, Матвей Аргамаков пришел к выводу, что «исправник Евреинов по особой связи и дружбе с купцом Душевым во удовлетворении его к ненасытному желанию корыстолюбия возомнил произвести в действие запрещением отрывать вновь алебастр,  забыв, что более пяти тысяч душ с лишком 80 лет сим способом имеют безбедное пропитание, платят казенные подати и оброки своим помещикам».

Фрагмент дела «О вкапывающихся во внутрь земли для доставания алебастра разных вотчин и селений крестьянах», 1820 год, документ ГАВО, фото Галины Филимоновой.

В суде Аргамаков публично задался вопросом: Можно ли для одного корыстолюбца лишать пропитания с лишком пять тысяч душ? Ответ на него он «отдал на благорассмотрение сего суда и каждого здравомыслящего человека» и напомнил, что «таковое ужасное и притеснительное требование исправника Евреинова принудило его на защиту собственно его крестьян равно и прочих, просить защиты и покровительства у господина Министра полиции Его сиятельства графа Виктора Павловича Кочубея».

Не смотря на то, что Матвей Васильевич был уверен, «что правосудным разрешением и резолюцией получит полное удовлетворение», для суда он подготовил специальную справку, разъясняющую, «каким образом разрывают горы и входят внутрь оных на железном заводе г. Баташёва, так и каменоломни Рязанской губернии в Касимовском уезде, и Московской губернии селе Мячкове так и в прочих местах, где разрывают мины внутрь оных и достают в первом – железо, а во втором – белый камень точно тем основанием, как и в селе Клин и в прочих местах достают алебастр, но нигде не запрещают».

Фрагмент дела «О вкапывающихся во внутрь земли для доставания алебастра разных вотчин и селений крестьянах», 1820 год, документ ГАВО, фото Галины Филимоновой.

Любопытно, что в своей заключительной судебной речи Аргамаков сравнивает себя со своими крестьянами, когда говорит о том, что «будет просить и благодарить всевышнего о вспомоществовании трудолюбивым и деятельным крестьянам, которые никогда и в ни в каких случаях из повиновения не выходили, а выполняли всё то, что им законами предписано, так и он со своей стороны во все время сорокалетней беспорочной военной службы приобвык к повиновению и к сохранению в точности законов Всеавгустейшего монарха и под кротким и благословенным правлением его труды и промышленность доставать из недр земли не запрещается, а поощряется на всякие минералы».

Муромский уездный суд предпочел передать это дело в вышестоящую инстанцию, «дабы не отяготить судьбы свыше мер».

Фрагмент дела «О вкапывающихся во внутрь земли для доставания алебастра разных вотчин и селений крестьянах», 1820 год, документ ГАВО, фото Галины Филимоновой.

В итоге, Евреинов лишился должности земского исправника, а обращение Матвея Васильевича Аргамакова к графу Виктору Павловичу Кочубею, возглавлявшему Министерство полиции Российской Империи, имело свои последствия, которым посвящена специальная публикация «Дело маркшейдера Грубера».

Материал подготовила Галина Филимонова

При содействии Руслана Филатова

Материал подготовлен в рамках исследования «Чудь: специальная экспедиция»

Как поддержать проект?