Захар ПРИЛЕПИН: «Поэзия живет только в чистой воде» 
фрагмент публикации «Личная инициатива - нижегородский аспект»

- Как бы вы охарактеризовали нижегородский литературный процесс последнего десятилетия?

- Ни в коей мере не принижая успехи в иных сферах литературы, я бы, в первую очередь, сказал о нижегородской поэзии. И это не только мое мнение. Ребята из молодых поэтических тусовок Москвы, Питера, Екатеринбурга говорили, что Нижний Новгород на всех основаниях может претендовать на звание одной из поэтических столиц. У нас долгое время работали поэты и одновременно культуртрегеры Евгений Прощин (он же Егор Кирсанов) и Арсений Гончуков, которые без конца устраивали какие-то движухи и встречи, в том числе фестиваль «Молодой литератор».

Но дело не только в неком околопоэтическом движении, которого, уверяю вас, нет ни в одном другом городе России, кроме еще двух-трех. У нас есть имена как таковые. Кроме уже названных, Софья Грехова, Маша Ташова, Женя Риц, Володя Безденежных – очень талантливые молодые авторы. Они печатаются в федеральных изданиях, у них выходят книжки. А есть еще среднее поколение: Марина Кулакова, Елена Крюкова, Игорь Чурдалев. Не у каждого из них, может быть, в должной степени сложилась поэтическая судьба, но эти имена известны всем ценителям.

Что до прозы, то об объединении молодых и креативных людей здесь говорить не приходится. Впрочем, в истории литературы подобное уже было, вспомним поэтические карнавалы в начале ХХ века, связанные сначала с символистами, потом с футуристами, акмеистами, имажинистами и так далее. Поэты держались друг за друга и в 60-е годы, а каждый прозаик – во все времена одинокий волк. Нижегородцы не исключение. Очень хороший автор Женя Эрастов. Пишет свои исторические романы Валерий Шамшурин, для Нижнего Новгорода это очень нужный человек, поскольку мифологизирует все, что касается истории нашего региона. Олег Рябов издает альманах «Земляки», который вбирает в себя тексты людей разных возрастов. Причем не замыкается в узком союзописательском кружке, а пытается собрать группу самых разнообразных литераторов.

Кстати, всех, кто желает поближе познакомиться с нижегородской поэзией, но не знает, где ее найти, приглашаю на сайт нижегородского приложения к «Новой газете». На правах его главного редактора я в каждом номере даю подборку стихов одного из нижегородских поэтов.

- Некоторые эксперты считают, что сегодня культурный процесс в Нижнем Новгороде развивается не благодаря усилиям устоявшихся институций, но силами неких общественных групп, а подчас и отчаянных одиночек.

- Конечно. Как правило, административные структуры косны и не креативны. У них нет быстроты реакции на новое: кто «за», кто «против», повестка дня… Это все старозаветная чепуха, по большому счету. И молодые в обход всего этого сами объединяются и сами все устраивают. В прежние годы все то же самое делали молодой Есенин или молодой Маяковский. В 23 года Есенин не спрашивал у какого-нибудь старейшего 65-летнего поэта, кем ему себя чувствовать. Он говорил: «Я чувствую себя хозяином русской поэзии». Нормальная заявка для поэта.

- А преемственность в литературе важна?

- Во времена постсоветского хаоса все литераторы, так или иначе, пытались преломить ощущение преемственности: справил свои поминки по советской литературе Виктор Ерофеев, в постмодернистском дискурсе обыграл штампы соцреализма Владимир Сорокин. Но по сути это не является преломлением традиции, а является ее продолжением. В свое время Сергей Довлатов говорил: советский или антисоветский – суть одно и то же. И Сорокин, и Ерофеев, и многие иные имеют отношение к советской традиции не меньше, чем самые ярые продолжатели, например, почвенничества. Советская литература на сто процентов выросла из русской классики, поэтому до тех пор, пока мы говорим на этом языке, пишем на этом языке, мы все, хотим того или нет, осенены крылом русской литературы. И нам никуда от нее не сбежать, что бы мы с ней ни делали. Футуристы тоже сбрасывали с парохода современности Пушкина и Державина: «Для нас Державиным стал Пушкин». То же самое делали СМОГисты в 60-е годы. Но все эти радикальные взрывы, все это молодое буйство, вовсе не означает прерывания традиции. Оно находится в ее рамках.

- Но вы-то к советской литературе относитесь с большим пиететом…

- Я раздражительно отношусь к попыткам лишить ее легитимности, нивелировать, положить сверху плиту и сплясать на ней джигу. Грешно разбрасываться теми богатствами, которые советская литература накопила. Любая другая страна мира, имея в своих запасниках хотя бы два-три таких имени, как, например, Леонид Леонов, о котором я сейчас написал книгу, носила бы их на руках.

- Захар, чью сторону вы занимаете в споре профессиональных лингвистов, ратующих за изменение существующих языковых норм с целью приведения их в соответствие с реально сложившейся ситуацией, и той части интеллигенции, которую эти новые нормы приводят в состояние возмущенной растерянности?

- Да я ничью сторону не занимаю. Меня во всей этой истории другое волнует – необходимость создания адекватного словаря, связанного с техникой, в первую очередь, с Интернетом. И вот в этом направлении работать нужно очень серьезно, потому что если мы говорим о собственной научно-технической базе, у нас должен быть соответствующий научно-технический язык.

А то, что там какое-то копошение происходит с отдельными словами и выражениями – ну, обычная языковая работа. Я не склонен бесноваться по этому поводу: в России периодически что-нибудь меняют. Меняли при Петре I, меняли при Екатерине II, меняли при большевиках. Иногда удачно, иногда неудачно. Буквы «ё», например, мне лично очень не хватает. Но заламывать руки: все, русский язык пропал, русский язык умер – не стоит. Он еще и не такое переживал. Книжки на русском языке пишутся, и есть множество людей, которые делают это на отличном русском языке. Поэзия развивается, а поэзия – такая вещь, которая живет только в чистой воде, как хорошая рыба или раки. И если в России заводятся поэты, которые изящно, свободно владеют словом – значит, все в порядке с языком, он не обеднел, он жив.

- Насколько, на ваш взгляд, правомерны параллели между человеком читающим и человеком интеллигентным?

- Сегодня, когда наша научно-техническая жизнь находится в весьма печальном состоянии, когда инженеры, учителя и врачи превратилась в один из самых необеспеченных классов, потеряв возможность для поддержания минимального уровня своих знаний и культуры, интеллигенция как таковая, на мой взгляд, перестала существовать. В современной России ее не может быть просто в силу социальных причин. Не могут быть интеллигентами врачи, потому что у них нет денег, чтобы покупать книги или быть в курсе современной музыки! Сейчас у нас есть средний класс, есть белые воротнички, есть менеджеры среднего звена, есть менеджеры высшего звена. А кто у нас интеллигенция, я представления имею. Необходимость существования этого слова, по сути, отпала. Я так считаю.

- Ну а люди, способные отличить настоящую литературу от макулатуры, в современной России есть?

- Возможно, их даже столько же, сколько было в советское время. Просто тогда книга успешного писателя выпускалась, скажем, тиражом в полмиллиона экземпляров. Из 500 тысяч человек половина, купив книгу, ее читали, а остальные просто ставили на полку. Но только часть, не самая большая, из тех, кто прочел, понимали, с чем они имеют дело. Почему я так уверенно об этом говорю? Потому что если бы ценителей хорошей литературы, действительно было полмиллиона, у нас сегодня не существовало бы проблемы с книгоизданием. Пока же получается, что те, кто раньше читал Валентина Распутина или Андрея Битова, делали это за неимением Марининой и Донцовой. А когда последние появились в огромном количестве, они быстренько переориентировались. Я лично знаю людей, которые в советское время читали нормальную литературу, потому что другой не имели, а как только у них появилась возможность читать всякую дрянь, они тут же стали ее читать, оправдываясь тем, что «Сил нет читать все это серьезное, я вот просто, чтобы отдохнуть»... То же самое в московском метро, где сидят люди с интеллигентными лицами, но читают, как правило, какую-то чепуху.

Вера Звездова

Материал опубликован в газете "Культура" апреля 2010 года